Джина Шовальтер "О, мой гот!" - 1-я глава.

Джина Шовальтер "О, мой гот!"

переводчик: Юлия Чёрная Моль 

О книге

Первая глава

Когда люди смотрят на меня, они

всегда видят меня мрачной

и странной. Почему они не видят правды?

Я простая девочка, пытающаяся найти

своё место в этом мире. 

                  Из дневника Джейд Лей

Господи, как я ненавижу школу!

Сейчас я сижу на геометрии, слушая (хотя на самом деле не слыша) мистера Партона, бубнящего снова и снова об углах и длинах сторон. Ах, если бы меня это интересовало. Если бы мне этот материал пригодился где-нибудь ещё кроме этой аудитории.

Если честно, я бы хотела оказаться сейчас где-нибудь в другом месте. Даже дома, где мой папа чуть ли не каждый разговор начинает со слов: «Тебе следует прекратить одеваться в чёрное и начать носить что-нибудь цветное». Ну да, можно подумать, я хочу выглядеть, как каждый Барби-клон в Высшей Преисподней, известной также как Оклахомская Средняя Школа Халовэя. Забавно, но папа не принимает во внимание ярко-синие прядки в моих от природы белых, а сейчас покрашенные в чёрный цвет, волосах. Вот те на! Это же «цветное», верно?  

Забавно, но папа не принимает во внимание ярко-синие прядки в моих от природы белых, а сейчас покрашенные в чёрный цвет, волосах. Вот те на! Это же «цветное», верно?

Упираясь локтями в парту, я подпёрла лоб ладонями и закрыла глаза. Мистер Партон продолжал долдонить (или, как он бы вам сказал - говорить) и его возвышенный, «я знаю ответы, поэтому я бог», голос действовал мне на нервы.

Удивило ли это меня? Нет. Он всегда разговаривал с нами таким тоном, как будто мы были тупыми и до сих пор не знали, как решать математические уравнения и никогда не сталкивались с ними ранее. Он даже выходил из себя, когда мы задавали ему вопросы - не приведи Господи, мы действительно учимся, верно? – и вообще, он относится к нам, как к болванам.  

Пятнадцать минут и тридцать семь секунд до звонка. Перевод: ещё пятнадцать минут и тридцать семь секунд мне осталось мечтать о конце света и, как следствии, прекращении моих неудач.

Что я сделала, чтобы заслужить такую пытку? Спорила с отцом? А кто не спорил? Прогуливала занятия? Покажите мне хотя бы одного школьника, который не прогуливал? Сделала пирсинг в носу? Ну…

- Если мисс Лей удостоит меня своим вниманием, - огрызнулся мистер Партон. – Я объясню отношение хорды к синусу.

Я даже не взглянула на него, не хотела ему потакать. Действительно, когда это закончится?

– Вы уделите мне внимание, мисс Лей, или вы молитесь о том, чтобы вас никогда не посадили на кол?

Несколько студентов усмехнулись.

Я даже не потрудилась взглянуть на него, но я отозвалась на его язвительное замечание:

– Нет, не молюсь, - выдала я сквозь зубы. Я думаю, ему больше нравилось издеваться надо мной, чем преподавать. Ни одного дня не проходило без ехидного комментария от него: «Почему бы вам не сделать всем приятное и не остаться завтра дома, мисс Лей?», «Вы – причина, по которой мне нужно лекарство от язвы, мисс Лей», «Ваш бедный отец! Наверно он много лечится, ха, мисс Лей». Всё это я слышала.

– К вашему сведению, - добавила я, - ваши комментарии не делают вас «ТРУ», мистер Партон.

– ТРУ! - фыркнула Авери Ричардс. – Это проклятое слово!

– Просто скажи «крутым», как говорят остальные! - сказал кто-то ещё.

Я почувствовала, как мои щёки вспыхнули в смущении, и я возненавидела себя за то, что позволила им увидеть малейший намек на огорчение.

Мистер Партон с нетерпением потаптывал ногой:

- Может, вы расскажете нам, чем вы занимаетесь, и что может быть важнее того, о чем я говорю? Кому в этом классе надо учиться – так это вам!

О’кей. Сейчас я окончательно раздражена: «Я думаю о более приятном способе умереть, чем от вашего урока, Кевин».

Мои одноклассники захохотали, и я услышала скрип стульев, когда они поворачивались в мою сторону. Они могут не любить меня, но они всегда находят моё неуважение забавным. Мистер Партон окинул меня свирепым взглядом: «Ты должна обращаться ко мне «мистер Партон» или не обращаться вообще! Ты НЕ называешь меня по имени. Никогда. Я хочу, чтобы у всех, включая тебя, даже мысли об этом не возникало».

Это как в математическом уравнении: «комплимент с деревянным колом + комментарий «кто-то вроде тебя» = попытка унизить Джейд Лей». Его слова подтвердили одну вещь: я не позволю унизить себя сейчас.

- Хорошо, тогда, можно называть вас Кеви? - спросила я. 

Я -  гот, но это не делает меня вампиром. Если бы я была им, я бы уже давно выпила из мистера Партона всю кровь.

Если честно, я не злая. Я увлекаюсь магией (по случаю), да, я одеваюсь так, чтобы выделяться из толпы. Нет ничего особенного в том, что я так выражаю свою индивидуальность.

- По этой теме у нас будет тест, - проворчал он. - А пока, я рад поставить тебе двойку, и я буду счастлив оставить тебя после уроков, если ты не начнешь уделять мне внимание.

Он ожидал, что я буду дрожать от страха только от одной мысли о том, что меня могут оставить после уроков. Если бы он сказал что-то вроде «смены имиджа» или «часа шоппинга с Барби-клонами» - может быть, но час наедине с моими мыслями? Ой, боюсь-боюсь!

Просто помолчи, Джейд. Мой здравый смысл дал о себе знать. Игнорируй его. Ты не можешь себе позволить опять создать себе проблемы. В конце концов, я взглянула ему в лицо, решившись (наконец-то) промолчать и закончить нашу битву, чтобы не было проблем. Тем не менее, когда мой пристальный взгляд встретился с его, его слишком тонкие губы расплылись в самодовольной улыбке. А его зеленые глаза засверкали триумфом - как если бы он победил.

- Так я и думал, - сказал он таким же самодовольным голосом, как и его улыбка.

- Остаться после уроков - это удовольствие, - сказала я, моё чувство самосохранения было отменено его преждевременным самодовольством. - Напишите мне направление. Я жду не дождусь, когда же уже начало.

Он прищурился, и его лицо побагровело от злости, контрастируя с застёгнутой на все пуговицы белой рубашкой (ни одной складки) и коричневыми брюками (тоже ни одной складки). Всё так опрятно, так чисто.

Бьюсь об заклад, он был военным.

Это, возможно, и есть причина, по которой он тут же невзлюбил меня в начале учебного года. Военным, как моему отцу, нравится, чтобы все было чётко, ничего из ряда вон. А я обычно ношу чёрную виниловую блузку, обшитую паутинообразными кружевами, митенки в сетку и порванные джинсы. Или, как сегодня, обтрепанную черную мини-юбку и черный Викторианский корсет. А это о-о-чень «нечётко» и абсолютно из ряда вон. Моя черная губная помада и колечко в носу, походу, не в счёт.

 Как вы думаете, что он подумает, если увидит символ бессмертия, вытатуированный вокруг моего пупка?

- Если тебе так нравится оставаться после уроков, я напишу тебе направление на всю неделю, - он сложил руки на груди, очевидно ожидая, что я брошусь извиняться. - Как тебе это?

Когда он поймет, наконец, что мне не нравятся другие дети в этой школе?

- Мистер Партон, - сказала я равнодушно, рассматривая свои отполированные, покрашенные в синий цвет ногти. Хотя, я помнила, что стою на краю пропасти, и если я упаду, меня ждут проблемы. Но, казалось, я ничего не могла с собой поделать; я очень сильно презирала этого человека, - не вернётесь ли вы к лекции, а я пока вздремну?

Прозвучал взрыв смеха.

- Ах, вот как! - нахмурившись, он рванул ко мне и ударил кулаком по моей парте, так, что металлические ножки стола задрожали. Если бы он не мог контролировать себя, то на его бы лбу можно было вскипятить воду. - Все эти три недели ты только и делала, что раздражала меня! У тебя самые плохие оценки по предмету! По всем предметам! Я проверил.

Я выпрямилась. Как он смеет обсуждать мои оценки перед всем классом?

- У меня пятерка по творческому письму, - проинформировала я его непреклонно.

- Итак, хорошо, - саркастическая нотка в его голосе действовала мне на нервы, - ты знаешь, как писать на своём родном языке! Ух, ты!! Давайте похлопаем мисс Лей!

Послышалось еще больше смеха (теперь не в мою пользу), затем последовал звук аплодисментов и свист. Предатели! Хотя, ничего другого я и не ожидала.

Я прищурилась, и, думаю, мистер Партон понял, что я готова была его разорвать. Он ударил кулаком по парте снова: «Всё, закрыли тему, с меня хватит, вышла вон!» - он указал пальцем на дверь. – «Выйди из аудитории. Иди прямо в кабинет директора. Ни с кем не разговаривай. И нигде не останавливайся».

Что ж, мне теперь копить 200 долларов, если я не уйду?!

Гробовая тишина воцарилась в классе, когда я наклонилась, чтобы собрать свои книги и взять красную вельветовую сумку с пола.

- Не напишите ли вы мне записку или что-то вроде этого? - сказала я, стараясь не повышать тон. Я ему ни за что не скажу «Пожалуйста, позвольте мне остаться», как бы он этого не хотел.

Его ноздри раздулись, и он хлопнул по столу рукой, затем настрочил что-то на куске бумаги и рванулся ко мне. Он шлепнул этот листочек в мою протянутую руку.

- Вон!

- Спасибо, - сказала я, гордясь собой.

Я не сдалась. Я не позволила ему запугать меня. Как сказала однажды моя мама, «Если ты не постоишь за себя сама, дорогая Джейд, никто этого не сделает. Будь сильной. Будь храброй. Будь собой». Она произнесла эти слова перед смертью.

Два года назад пьяный водитель врезался в нашу машину, толкнув её в впереди едущий автомобиль. Тогда мне было пятнадцать, и мама учила меня водить. В тот день я потеряла маму, также, как и иллюзию бессмертия. Лучше бы я умерла. У меня до сих пор остались шрамы на животе. Я поняла, какой короткой может быть жизнь. И я не позволю человеку вроде мистера Партона испортить хотя бы один день моей жизни.

Мне только семнадцать лет, но это не значит, что я глупа. Это не значит, что я беспомощна. Мистеру Партону нравится выплескивать свои неудачи на класс. Он пролил кофе на свою рубашку - у нас тест. Он закрыл свои ключи в машине - у нас десять страниц домашнего задания.

Что ещё… Я (очевидно) не выношу того, как он со мной разговаривает, как будто я менее личность, чем он, потому что я младше его и потому, что одеваюсь иначе. Должна ли я быть наказана за то, что не люблю математику и скучаю на ней? Должна ли я быть наказана за то, что увлекаюсь тем, что остальные считают тёмной стороной жизни?

- Поторопись, - произнёс он раздражённо. - Чем скорее ты уйдешь, тем быстрее остальные смогут насладиться уроком.

Я встала и повесила сумку на плечо: «Не думаю, что вам стоит беспокоиться о тех, кто наслаждается им».

Мой комментарий заработал несколько смешков.

Он сердито оскалил зубы и шагнул ко мне. Он был готов придушить меня. Вот так! Дрожь пробежала по моему телу. Но я быстро подавила её. Если я выкажу слабость, он обязательно использует её против меня в следующей схватке.

А она будет. Всегда бывает.

Я оставалась на месте, получая удовольствие от того, что мистер Партон был вынужден посмотреть на меня. Я выше его на несколько сантиметров, хотя мой рост всего 174 сантиметра. Держу пари на мои сбережения на колледж, что он страдает «комплексом Наполеона».

Видите, я уделяю внимание некоторым моим занятиям.

- Если вернёшься обратно - пожалеешь об этом. Ты меня поняла?

- Это я уже знаю, Кев, что там с вами и вашими лекциями...

Не дождавшись ответа, я помахала ему ручкой и направилась к двери. Я знала, что все смотрят, как я ухожу; я чувствовала на себе их взгляды. Если вы удивлены, да, со мной уже такое много раз случалось.

- Фрик! - пробормотал кто-то, когда я проходила мимо.

Мистер Партон ухмыльнулся вместо того, чтобы сделать замечание. Мои щеки снова вспыхнули; мой желудок сжался. Я не хочу быть как все, клоном, как остальные, но я хочу, чтобы меня уважали. Я хочу, чтобы меня воспринимали такой, какая я есть. Никому не нравится, когда его обзывают.

- Слабоумная!

- Лу-у-узер, - сротянула Мерседес Тёрнер.  Прекрасная, богатая и очень популярная Мерседес Тёрнер. Она оторвалась от своего смартфона, (наверно отправляет сообщение одной из её клонов-подружек обо мне) и ухмыльнулась. Я ненавижу, ненавижу, ненавижу ее!!!

Единственная вещь у нас общая - это то, что у нас только по одному родителю. Подождите. Это не так. У нас есть две общие вещи. Она ненавидит меня так же, как я её. Заклятые враги - вот, мы кто.

С её светлыми волосами, голубыми глазами, идеальным   мейк-апом и идеальной одеждой, она - звезда Высшей Преисподней. Каждая девушка хочет быть ею (за исключением меня - хах!), и каждый парень хочет встречаться с ней. Я знаю это, потому что она уводит у меня парней. Когда какой-нибудь парень начинает мной интересоваться, Мерседес тут как тут. Она настроена сломать мою жизнь, и я не знаю почему.

Это продолжалось до тех пор, пока я не познакомила её лицо с моими кулаками.

- Жизнь стала лучше без её мамы, - прошептала Мерседес своим друзьям через несколько дней после похорон моей мамы. Она, конечно, не подозревала, что я услышу. Но я услышала и стала действовать - накинулась на неё и стала бить и пинать её изо всех сил, чувствуя ярость и беспомощность от невозможности спасти мою маму. Мои друзья вынуждены были разнять нас.

Да, у меня есть друзья в школе. Это удивляет вас, что есть люди, которым я нравлюсь? Что ж, это не совсем так. Они аутсайдеры, как и я. Я зависаю с Эрикой, Линни (это сокращение от Линды) и Робом. Мы обедаем вместе каждый день и иногда ходим на пати после школы. У нас много общего, поэтому они мои друзья.

Им нравится выражать себя. Они ненавидят приспособленчество. Они ненавидят лицемерие. Ненавидят жёсткость того, что считается «правильным». Самое важное - это то, что они ненавидят Барби. Я могла бы получить от них моральную поддержку сейчас.

Когда я вышла в коридор и закрыла за собой дверь, я облокотилась на холодную кирпичную стену и вздохнула свободно. Легко отделалась. Когда я, наконец, осталась одна, краска начала отливать с моих щёк. Я взглянула на записку мистера Партона. Почерк был почти не читаем, но мне удалось разобрать «саботаж», «не потерплю» и «отстранить».

Я должна быть счастлива.

Нет.  Я вздохнула. Это не так. На самом деле, я не могу допустить, чтобы меня отстранили. Мои оценки не были лучшими, но я старалась. Если меня отстранят, у меня будут двойки за пропущенные работы, и я провалю экзамен. Если я провалю его, я не окончу школу и, наконец, не осуществлю свою мечту.

Я хочу быть писателем.

Глупо, да? Хотя я с большим успехом стала бы ведьмой. Мой папа говорит, что только один процент писателей публикуется. Когда я рассказала ему о своей мечте, он посмотрел статистику в Интернете, надеясь образумить меня. Несмотря на это, я люблю писать и у меня есть бесчисленное количество блокнотиков и тетрадей, заполненных моими историями и мыслями.

Ах, магия…  Возможности…  Полная свобода - вот о чём я пишу. На бумаге я могу невероятные вещи. Я могу добиться, чтобы меня принимали такой, какая я есть - в реальной жизни мне всегда не хватало этого.

Я вздохнула еще раз и пошла по коридору. Стены были обвешаны плакатами, которые гласили: «Проголосуйте за Мерседес». На них даже были фотографии улыбающейся Мерседес. Она хочет быть председателем сообщества учеников. Я проголосую за неё только в одном случае - если альтернативой окажется собачье говно.  Если бы у меня с собой был маркер, я бы подрисовала ей на фото клыки и рожки.

«Хотя, наверно нет», - решила я, немного подумав. – «Это оскорбит дьявола».

К счастью я не встретила по дороге ни одного ученика, поэтому мне не пришлось ни с кем общаться. Но все изменится, когда все рванут на следующее занятие. Я ускорила шаг. Громкое «топ-топ» моих ботинок отдавалось эхом. Когда я достигла кабинета директора, я помахала рукой секретаршам. Они закатили глаза.

- Джейд, Джейд, Джейд, - покачала головой Шер, моя любимая секретарша. Да, так её зовут, и, да, мы с ней «на ты». У неё вьющиеся рыжие волосы, пухлые щеки, бесчисленные морщины и полная фигура.

Что мне в ней нравится больше всего - это то, что она носит причудливые платья и не заботится о том, что о ней подумают. Без повода она одевается как на праздник. Сегодня она одета в зеленый свитер.

- Я сообщу миссис Хамилтон, что ты пришла, - сказала она, поднимая телефонную трубку. - Сядь.

Большой вестибюль был отделён от кабинета длинной жёлтой витриной. Там стояло три стола и несколько поломанных стульев. Компьютеры, факсы, телефоны, которые беспрерывно звонят. Стены были увешаны транспарантами красно-черного цвета, цвета нашей школы. Они гласили: «Дом бойцовых жеребцов». В шутку они называют себя жеребцами - бойцовыми, лягающимися, дикими. Неважно.

По-моему, они стадо идиотов.

Я направилась к жестким сидениям напротив кабинета миссис Хамилтон. Она специально сделала их как можно более неудобными, это коварное наказание было придумано для того, чтобы мы его боялись. Один стул был уже занят парнем, которого я не знаю. Ммм… Ух, а он ничего. Очень даже ничего.

Его вид обезоружил меня, и я захлопала ресницами. Сглотнула. Притихла. Сама того не желая, я уставилась на него затаив дыхание. У него были тёмные немытые волосы, квадратное лицо и опухшие голубые глаза, от которых у меня свело желудок.

Тревога!

   У него были широкие плечи, и его серая футболка облегала его бицепсы. Похоже он занимается спортом. Усилено. Он играет в баскетбол? Возможно. Футбол? Скорее всего. Эта мысль должна была снизить его привлекательность, потому что спортсмены никогда не устают стебаться надо мной и моими друзьями, называя нас фриками и психами. Этого не произошло.

Я знала, что я должна отвернуться, но я не могла.

Чем дольше я стояла, уставившись на него, тем глупее, наверно, я выглядела. Сядь, дурочка, и прикинься, что тебе страшно. Прикинься, что тебе страшно! Я с трудом сдвинулась с места – шаг за шагом...

- Привет! - сказала я, плюхнувшись на сидение через парту от него. Затем я сжала губы. Мне не следовало ничего говорить. Он может проигнорировать меня. Он может поступить как…

- Привет! - ответил он глубоким, немного хриплым голосом. Он облокотился на стул; неприкосновенный. Отдельно от меня и от остального мира.

Я не сразу поняла, что он ответил. Мне. Он действительно, ответил мне. Я расслабилась. Его пристальный взгляд охватил меня, медленно, рассматривая дюйм за дюймом, и я ощутила еще один приступ паники. У меня грязные волосы? Застегнута ли моя блузка? Я схватилась за низ блузки, чтобы проверить. Серебряные цепи на моих запястьях вонзились в моё бедро.

Он загадочно улыбнулся.

От этой его улыбки меня бросило в жар. Я никогда ни с кем не встречалась - и не по собственному желанию (привет, я - нормальная девушка), а потому, что парни никогда не просили меня. Хотя, я чувствую себя не комфортно среди парней. Как я уже сказала, парни, на которых я западаю, стремятся встречаться с девушками вроде Мерседес: безупречными и отвратительно весёлыми блондинками. Нет, я не запала на этого парня. Правда.

- Ты новенький? - спросила я.

- Да. Первый день.

- Что ж, тебе повезло, что ты пропустил обед. Еда здесь - отстой.

- Школьные столовые все плохие, - сказав это, он вытянул вперед ноги, одетые в джинсы; длинные ноги, одетые в джинсы.

Я осмотрела его украдкой, но не увидела ни пирсинга, ни татуировок - две вещи, которые поместили бы его на один уровень со мной. Я недовольно нахмурилась.

- Как тебя зовут? - неожиданно спросила я.

- Кларик.

- ТРУ-имя, - я замолкла. - Это означает, что оно мне нравится. Я - Джейд.

- Спасибо! - он снова улыбнулся загадочной улыбкой, но на этот раз медленнее и смертоноснее. - Джейд… Приятное имя.

- Спасибо, - мой взгляд упал на бумагу у него в руках. - Это твоё расписание?

- Да.

А он оказался не многословен. Как раз такие мне нравятся.

Прозвенел звонок, и коридор за нами наполнили ученики. Мне не пришлось даже оборачиваться, чтобы убедиться в этом. Их шаги отдавались эхом в моих ушах, смешиваясь со звуком хлопанья дверок шкафчиков и весёлой болтовни. Даже воздух изменился - наполнился ароматами различных духов и одеколонов.

- Кто там у тебя? - спросила я. Я была вынуждена повысить голос, чтобы меня было слышно.

Он прочитал фамилии учителей с бумаги: «Харпер, Норфилд, Рейнолдс, Партон, Френдемиер и Кэррол».

Одновременно ли у нас Норфилд и Партон? Если да, то я могла бы позаниматься с ним после школы и помочь ему нагнать материал. Абсолютно безвозмездно, уверяю вас. Я сдаюсь. Я – настоящая благодетель человечества. Нет, правда, я заслуживаю Гуманитарную Премию, или, по крайней мере, почётный значок.

Кларик сел и подался всем корпусом ко мне, поставив локти на колени. Он окинул меня глубоким взглядом. «Я проспал и пропустил большую часть занятий, поэтому никого из них ещё не встречал. Можешь мне что-нибудь посоветовать?»

Я даже не задумалась: «Да. Прогуливай Партонские занятия».

Звук его хриплого смеха ошеломил меня: «Совсем плохо, да?»

- Ты даже не представляешь…

- Кларик! - позвала его Шер. – Твой проводник уже здесь.

Он тут же встал и повернулся к девушке, которая стояла в двери. Я посмотрела тоже. Когда я её увидела, мои зубы заскрежетали. Мои ногти вонзились в митенки. Мерседес. Ну, конечно! Я должна была догадаться, что она появится сразу же, как только я подумаю: «А он ничего!». В своей розовой мини-юбке и белой маечке она была прекрасна как никогда. Её светлые волосы развевались вокруг её хрупких плеч.

Мой взгляд переключился на Кларика, который, казалось, впал в ступор при виде её. Обычная реакция. И неутешительная.

- Ты Кларик? - спросила она удивлённо. Она покраснела и закусила нижнюю губу – картина невинности и добродушия. Она даже робко улыбнулась.

Фальшивая самореклама. Мерседес не робкая, не невинная и, уж точно, не добродушная.

К Кларику вернулся дар речи.

- Да, это я, - он взглянул на меня на секунду. С отказом? Или (и, возможно, задумываясь о моей участи) с сожалением? – Рад знакомству, Джейд.

- Да, - ответила я, стиснув зубы. – Я тоже.

Мерседес, наконец, заметила меня и нахмурилась.

- Пошли, - сказала она Кларику. Она подошла к нему, взяла его за руку и потащила за собой. - Нам надо уйти из этого офиса до того, как тебя заразят дрянью. Я представлю тебя твоей группе.

Они ушли, звук голоса Мерседес постепенно удалялся.

Я схватилась за край сидения, чтобы не погнаться за ней и не набить ей морду снова. Возможно в эту самую секунду, она говорит Кларику, что ему не следует общаться со мной, что я ужасный человек и тому подобное. Меня это не должно заботить. Я только познакомилась с ним, и он ничего для меня не значит. Но я не могла остановить вспыхнувшую ярость, распространявшуюся по моим венам.

Завтра Кларик увидит меня в холле и, возможно, пройдёт мимо. Поведёт себя так, как будто никогда не встречал меня, и назовёт меня «фриком» за спиной. А Мерседес самодовольно улыбнётся, как она всегда делает.

Я же даже не покажу вида, что это задело меня, как я всегда делала. Я никогда – никогда! – не позволю Мерседес узнать, что она причинила мне боль. Как и мистер Партон, она всегда использует любую мою слабость против меня.

Неожиданно, дверь кабинета директора открылась, притянув мое внимание. Я выкинула моего врага и её новую (горяченькую) жертву из головы. Они не важны. Правда, ведь? Правда. Подождите, ещё одна последняя мысль о Мерседес. Вот зараза! О’кей, теперь точно всё.

Моя подруга Линни выплыла из кабинета, её чёрные как смола волосы торчали в разные стороны. На ней были развевающееся черное платьице, черные чулки и туфли на шпильках. Серебреное колечко в её брови переливалось на свету. 

Удивившись ей, я вскочила на ноги. Увидев меня, она ухмыльнулась и остановилась.

- Что случилось? - спросила я. – Почему ты здесь?

- Хамми в плохом настроении, - сказала она громко, не заботясь о том, услышит ли её кто-нибудь. «Хамми» - так мы называем нашу директрису Хамилтон. Конечно, не в лицо. - Она отправила меня на двухдневные каникулы. Приходи ко мне попозже. Я устраиваю вечеринку в честь этого.

Два дня. Плохо. Что же дадут мне, если Линни, у которой не было столько проблем, сколько у меня, дали два дня? Я знаю, Линни не страшно исключение, так как у неё есть деньги. Ведь, у её родителей есть деньги и, соответственно, у неё тоже они есть. Ей не нужно работать, она может не посещать школу, если не хочет. Для неё отстранение – это каникулы.

- Что ты сделала? - спросила я.

Она, открыла рот, чтобы ответить мне, но в дверях появилась миссис Хамилтон и сказала: «Зайди, Лей».

Моё сердце бешено забилось.

Линни подняла брови.

- Говорю тебе, - сказала она. – Ты идешь в мир страданий, мой друг, и не очень хорошей дорогой. Наслаждайся.

+++

Вторая глава